направление движения

Весна. Пекин обнажён — деревья, дома, люди — всё представляется остовами, скелетами, конструкциями пока не прикрытыми спасительной рубашкой листвы. Весной ветер дует вдоль дорог — с востока на запад, с севера на юг — приносит с окраин Гоби пыль и песок в напоминание о том, что ещё каких-то сто лет назад вот по этим самым местам шли верблюды, тащили на горбах уголь и бумагу, чай и соль, шёлк и фарфор, рис и просо — туда и обратно. А теперь, коренной уроженец Пекина или приезжий, пришлый, сядь на городской автобус, устройся у окна, грейся на солнце, щурься, смотри, как проспекты пересекают друг друга, закручиваются развязками, как скользят тени по серому бетону, читай названия, напоминающие о верблюдах со старых фотографий. Лови приметы прошлого — десяти-двадцати-пятидесяти-сто-летней давности и, если сумеешь, если знаешь куда и как смотреть — более дальних времён. Поймай время за хвост, и, если ум твой не занят более насущными мыслями, скользи-перетекай с названия на название, с топонима на топоним. Как причудливы маршруты автобусов, везущие пассажиров от мест, где жили золотари, через район торговли фарфором, вдоль бывшей городской стены — во-он её остатки, на север, туда, где был земляной город, где топтались верблюды и ослы, разгружали-перегружали тюки, а теперь на том же самом месте — двойная стройплощадка — возводят офисную высотку и станцию метро.
И ветер дует — то в борт твоему автобусу, то в хвост, вон люди поднимают воротники — пыль на зубах, весна. Город гол, и деревья голы, и широкая ладонь упругого потока вертит смерчики пыли вдоль проспектов, надувает песок в узкие бронхи переулков. Апрель.