Приятное ретро.

авторам:
Опасное ощущение застылости времени. Все как в застывшем желатине. Красиво и чуть страшно. Страшно от того, что вот колыхнется и разрушится все, как хрупкое стекло от неожиданного и нежданного удара судьбы. Есть свет, есть изыск, есть капелька жути.

Как только возникло свободное время, посмотрел и другие работы этих авторов. Правда, мне не совсем понятно, как такое можно делать на пару. И понял я, от чего возникает это капелька жути, которая опущена в бочку с сахарным медом. Медом, который собирают пчелы, не летая по полям, а собирают его с тарелочки сахарного сиропа.
Конечно, ориентация авторов салонная, рукоделья много, местами мастеровитости, но что же не то, что мешает этим восхищаться?
- Пустотность внутренних смыслов, то за что раньше и теперь ругают академизм. Преобладание приема, сделанности по формальным признакам над душевным трепетом. Поиск натуральных эффектов, некой математики гармонии преобладает над непредсказуемым вдохновением, которое удивляет оттого, что явленное неожиданно. Словно Сальери стал рисовать, — ловко умело, эффектно, старательно и деловито, даже очень серьёзно и вдумчиво, а "тока крови" от чего-то нет. Нет музыки, а только ноты звучат.
Ведь, казалось бы, все сделано, все отдано идеализации, мастерству, а жизнь только на поверхности. Подыми эту тонкую пленку изящного, а за ним — что-то холодное, очень рациональное, правильно рассудочное. Все слишком законченно завершенное, как бывшая жизнь, заключенная в деревянную раму последнего прости.
И готов вскрикнуть от боли: "Боже, ведь все это смертно! Все это сгниёт, сморщится, опадет, увянет, истоньшится и изничтожится. Временем, людьми и роком.
И становится жалко все эти цветы, фрукты, драпировки, посуду, как то, что уже сейчас как ничто. Ещё последнее мгновение перед выходом и всё. Этого уже нет. Смертное — к праху причтется.
А заодно сочувствуешь и авторам, которым это все нравится, и тому, что они этому так верно преданы, и тому, что всё это "ничто", уже лет сто как стало ничем, стало уже дряхлой историей, оставаться в которой значит закопать себя с головой в хлам.
Как всегда настоящее, пытаясь остановить мгновение текущего, которое стало уже давно прошлым, сопротивляясь потоку жизни, неумолимо становится смертным прошлым.
О, нет, не формальной жизни! Смертью духовной, того Духа, который и наполняет материю жизни смыслом и трепетом.
Желание прошлое великолепие сделать настоящим фактом может проходить по-разному. Можно рефлексировать и опираться на него, восхищаться или отвергать, но идти вперед, своим шагом — вот первый путь. Но есть иной взгляд — объявить прошлое незыблемо совершенным, некритично смотреть на его уже порядком оскудевшие идеалы и стараться зафиксировать его, закрепить сейчас, забальзамировать как пример, как нетленное начало — это второй путь. Это путь мумии.
В этом и есть жуть, в этом и ощущается недоверие к жизни.